Вверх
«Этот Град многие десятилетия заботился о безопасности нашей державы,
забывая о собственной безопасности. И вот этот Град, братия и сестры,
истинно нуждается в духовной защите»
Еп. Красноярский и Енисейский Антоний
Невозможно представить Афины без Парфенона, древний Рим без Капитолия, Париж без Нотр-Дама, а златоглавую Москву — без соборов Кремля. Невозможно представить Железногорск без Михаило-Архангельского Храма. Он, как пророк, чей зов раздается средь круговерти городской суеты «дон!-дон! ди-ли! дон-н!». Остановись, прохожий! И — послушай.., послушай голос Храма твоего, его величественно мирный благовест. Не правда ли, нет лучшей музыки на свете для сердца русского?! И пусть звонят колокола над нашим Атомградом — и пять, и десять… сотню лет спустя.
Однако только нам одним, живущим на изломе века в году 2000-м от Рождества Христова, останется до мелочей известна вся череда событий стройки Божьей.
Мы точно знаем — где, когда и сколько, мы точно скажем — кто и почему… Где брали кирпичи, когда забили сваи и сколько стоит изготовить Крест. Кто жертвовал, и кто ночей не спал, и почему на стройке был аврал? Мне тоже выпало доподлинно все знать и без утайки рассказать.
У НАС БОГА НЕТ!
С чего начинался наш Храм, взметнувшийся в небо на крутизне озерных берегов? С забитой первой сваи в твердь земную? С закладки камня или, быть может, с воздвижения первого креста? Пусть это так… И все же… его Духовное Рождение не в жарком лете 1992 года, когда на богоугодной стройке впервые закипела жизнь. Длинна дорога к Храму! Она уходит в глубь истории, в 20-е смутные годы, где на кострах совдеповской инквизиции, сгорая, плакали иконы и в порыве революционного экстаза крушились гробницы с мощами святых. Начало начал всех русских храмов, коих по воле прозревшего народа так много ныне строится на Руси — в тех страшных тюремных вагонах, мчащих в Сибирь без вины виноватых «преступников», осужденных за веру предков своих.
К 1950 году — эпохе ярого разгула послевоенных антирелигиозных настроений — в стране «победившего атеизма» было уничтожено 60 тысяч храмов! На огромной территории от Красноярска до Енисейска в сибирских деревнях — исконном оплоте крепкой веры — не было ни одной действующей церкви: одни — разграблены, другие — превращены в руины.
По воскресеньям да на большие христианские праздники жители Тартата, Есаулово, Додоново и других окрестных деревенек, принарядившись и истово поклонившись иконам, вынутым из пыльных тайников, на ранней зорьке дружно поспешали в путь — в «большой» Красноярск. Там, в благолепном Тропиком храме, знававшем еще ссыльных декабристов, проводились церковные службы. В начале 60-х годов к богомольцам из окрестных деревень примкнули ходоки из Красноярска-26 — города, свободного от религиозного «опиума-дурмана» — так, по крайней мере, считали тогда местные борцы-атеисты, активно выкорчевывая из заблудших душ сограждан корни православия. Самым непокорным учиняли «промывку мозгов» и откровенную травлю за отклонение от курса партии, религиозные предрассудки и мракобесие.
Вспоминает член приходского совета Т.Д. Сонина: «Ведь были такие жестокие времена, ох, жесто-о-кие! В 1975 году вместе с мужем мы повезли крестить дочку в красноярскую церковь, но об этом узнали сотрудники КГБ и, Боже мой, что тут началось! Меня, беременную, вызывали „куда следует“ — разговаривали строго, спрашивали: «Являетесь ли вы членом коммунистической партии или комсомола?» Моего мужа -слесаря ГРЗ ГХК — позорили на собрании, оскорбляли, говорили, что на комбинате верующих быть не должно, что у нас в городе Бога вообще нет. На своем «Москвиче» мы возили стареньких бабушек и парализованных больных в Красноярск, в действующую церковь. Верующие нашего города ездили на молитву в церкви Минусинска и Ачинска, потому что там их не узнают и не донесут. Свои нательные крестики и иконки люди прятали. Настоятель Троицкого храма часто говорил мне, что в Красноярске-26 — очень крепкая вера! Здесь жили настоящие подвижницы — одинокие старушки, которые днями-ночами, не поднимаясь с колен, просили Господа, чтобы не было аварий на опасном производстве. Они молились за безбожный город…».
Как малые ручейки сливаются в одну большую реку, так и верующие люди сплотились в единое общество, чтобы, наконец, выйти из «подполья», распространить православное движение и открыть в городе церковь. Ведь какая же молитва, если рядом нет святого отца-батюшки? Он и выслушает, и поможет, и простит, да и без матушки тоже никак нельзя — не по-людски это, не по-русски…
И началась кропотливая работа, за которую самозабвенно принялись женщины-активистки: Л.Т. Кокова, Т.А. Сонина, Т.В. Мамонтова, А.Н. Сенникова, С.И. Окиншевич, Е.Е. Алексюк, Л.В. Иовенко, П. В. Якимова.
В поселке Тартат «знамена православия» высоко подняла 80-летняя Лидия Тимофеевна Кокова — женщина поистине драматичной судьбы. За веру во Христа в 1928 году красавицу Лидочку чекисты бросили в тюрьму Минусинска и вместе с матерыми уголовниками-головорезами погнали по этапу до Томска. Юная арестантка объявила голодовку, отсидев десять суток в обледеневшем тюремном вагоне — холодная, голодная, оборванная, но со святой молитвой на устах. И вновь — этап до Минусинска, и вновь — голодовка под тихий шепот спасительной молитвы. Как Лида осталась жива — известно только Богу! Настрадавшись до смерти, она бежала, однако девушку схватили, бросили в сырой подвал… И тут вдруг случилось «чудо», а иначе как еще назвать? Непокорную спас следователь ГПУ: он тоже верил в Бога, поэтому вызволил из беды свою сестру во Христе. Истинную причину его отчаянного поступка, грозящего расстрелом, не узнает никто, кроме Лиды, но об этом она никому не расскажет, даже под пытками лютого палача…
27 мая 1990 года православные поселка Тартат собрались на свое первое собрание, после чего вспыхнувший огонь борьбы за веру перекинулся и на Красноярск-26. Просто удивительно, как же стремительно развивались события тех, в буквальном смысле, революционных дней, когда «низы» — уже не могли жить пустыми безбожниками, а «верхи» к такому повороту событий оказались не готовы. Но час уже пробил!
ХРОНИКА ПРАВОСЛАВНОГО ПРОРЫВА
14 августа 1990 года в «Спутнике» прошло первое собрание верующих города. Образован учредительный совет православной общины из 22 активистов. 3 октября из Москвы от уполномоченного по делам религий пришло долгожданное письмо с разрешением на деятельность общины и строительство Храма.
Вспоминает член совета общины Т.В. Мамонтова: «Для получения документов на деятельность общины нас пригласил председатель городского Совета Анатолий Алексеевич Ромашов. Он добросовестно подготовился к встрече, принес Библию, которую ему подарила его бабушка. В кабинет наша делегация вошла степенно, с крестом и иконами. Хозяин встретил сердечно, сказал, что к религии относится с большим уважением, почитает обычаи старины. Он пообещал помогать нашей церкви. Потом Ромашов открыл свое Евангелие и принялся читать вслух. Внезапно при полной тишине со стены сорвался портрет Ленина и, повиснув на гвозде, с шумом стол раскачиваться. Все просто оцепенели… это было доброе знамение! А Ромашов сдержал свое слово: общине он всегда помогал…».
27 декабря 1990 года, получив указ правящего архиерея о назначении настоятелем нового прихода, в город приехал священник Троицкого храма, иерей Анатолий Кизюн. Верующие люди ликовали.
КРАТКАЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ СПРАВКА
Отец Анатолий (в миру Анатолий Иванович Кизюн) родился 14 июля 1959 года в семье рабочего в городе Юрга Кемеровской области. Закончил Тогурскую среднюю школу Колпашевского района и медицинское училище. Работал на станции «Скорой помощи» в Томске, потом был призван в ряды Советской Армии. В 1985 году закончил Московскую духовную семинарию, был рукоположен в сан священника и определен для несения послушания в Новосибирско-Барнаульскую епархию. Служил в приходах Томска, Ачинска и Красноярска, а после приезда в наш город стал Настоятелем церкви Михаила Архангела. Внес большой вклад в православное движение Красноярска-26 и строительство храма. 21 ноября 1999 года указом Святейшего Патриарха Московского и Всея Руси Алексия II удостоен звания «протоиерей» — за усердное служение Русской Православной Церкви…
В городском музее 6 января 1991 года прошло первое рождественское богослужение, зал был переполнен. Владыка Антоний освятил выставку «На пороге храма». «Атомный» град проснулся и словно воскрес!
На градостроительном совете обсуждается выбор участка для возведения храма. Совещались долго — права на ошибку было не дано: из пяти вариантов выбрали самый лучший, как говорится, попали в самое «яблочко».
1 8 января 1991 года горисполком выделил участок в лесопарковой зоне, возле городского озера, с северной стороны улицы 60 лет ВЛКСМ. Среди населения разгорелась острейшая полемика по вопросу — быть ли храму в Красноярске-26? Редакцию газеты «Город и горожане» атаковали сотнями писем пенсионеры, школьники и руководители предприятий. Вот заголовки публикаций того времени, отражающие противоречивость общественного мнения, — «Для храма место на задворках!», «Срочно требуем референдум!», «Храму быть!».
…из писем в газету…
«Неужели люди не ощущают ущербности атеистического общества? Неужели противники церкви не ощущают морального долга за поруганные храмы, не знают, что церковь — это неполитическая организация, воспитывающая на лучших заповедях мировой цивилизации? Это один из самых мощных, исконных корней русского народа, его культура, традиции, дух…»; «Мы считаем, что следует провести опрос взрослого населения города, поэтому настоятельно требуем проведения референдума!»; «Нужна ли нам церковь? Сколько их, верующих? Наверняка — единицы, из-за 20-30 старушек стоит ли вообще огород городить?».
Оказалось, что стоит — и огород церковный городить, и русский храм всем миром возводить на благо людям, во имя Божие, во славу Отечества. Так решили сами горожане, и никакой референдум для этого не понадобился.
19 января 1991 года в праздник Крещения Господня на место будущей стройки народа собралось — великое множество. Этим памятным морозным утром святая вода впервые окропила грешную землю Красноярска-26.
Вспоминает член православной общины А.Н. Сенникова: «На озере мы вылепили ледяную церковь-красавицу: как переливалась она, сияя от сотен зажженных свечей! Люди шли и шли… Терпеливо отстаивали длинные очереди, выпивали даже из бутылок молоко, чтобы налить святой водицы. Ребятишки из 103-ей школы прибегали, бросали в церковную кружку копеечки. На храм жертвовали все — кто сколько мог, от всей души! У общины не было помещения, поэтому собирались в моей квартире на Маяковского. Отец Анатолий приносил духовную литературу, свечи, иконы. Поставили святую купель в комнате, и в ожидании таинства крещения прихожане сидели на моей кровати. Потом службы проходили в ЗАГСе — там впервые освящали пасхальные куличи. Верующие люди, не скрывая чувств, плакали…».
В начале 1991 года члены общины вели настойчивые поиски помещения для церкви. Обивались пороги кабинетов начальников всех рангов: одни просителей встречали доброжелательно, другие — с нескрываемым раздражением. Предложили ветхий домишечко, предназначенный к сносу. Походили православные по скрипучим, облюбованным шустрыми мышами половицам, повздыхали, поохали, глядя на тесноту, да и ушли не солоно хлебавши, чтобы дальше продолжить свое хождение по мукам.
Помощь пришла неожиданно. Узнав о мытарствах бездомных богомольцев, главный архитектор города Леонид Кузнецов сразу же загорелся им помочь. Вместе с отцом Анатолием пошли к начальнику СМУ-2 Виктору Кураеву, арендовавшему у ГХК бывшую караулку на Ленинградском проспекте. Какими «волшебными» словами упросил Кузнецов отказаться от добротного дома его хозяина — никому неизвестно, однако, уже через неделю, 29 марта 1991 года, вышло распоряжение горисполкома о передаче здания приходу — временно, до постройки храма. Строители безропотно переехали в холодный вагончик: «Однако, братцы, придется нам потерпеть, дело-то это — святое!». Развернулись ремонтно-строительные работы. Над церковными воротами повесили икону с образом воина в рыцарских доспехах, у ног которого бился низвергнутый с неба сатана. Сей бесстрашный победитель темных сил — начальник небесного воинства Архангел Михаил. Он стал Покровителем и Хранителем «ядерного города».
ХРАНИ НАС, АРХАНГЕЛ МИХАИЛ!